Сталинград

1932 г.р. Сталинград, пос. «Красный Октябрь»

 

  Дети военного Сталинграда…     Они пережили все ужасы бомбардировок и фашистской оккупации. Их хрупкие тельца были изранены фашистской сталью, их глаза видели смерть своих родных и близких. Многие дети болели цингой, рахитом и не могли самостоятельно    передвигаться, страдали от ран, голода и жажды. Они рано стали взрослыми.

  Моя семья жила в поселке «Красный Октябрь». У нас был свой, добротно построенный дом. Папа работал на заводе «Баррикады», мама – на «Красном Октябре». В первые месяцы войны в Сталинград стали прибывать поезда с ранеными солдатами. В городе развернули госпитали. Наша школьная учительница начальных классов, звали ее Анна Николаевна, организовала из школьников разных классов концертную бригаду. Мы со старшей сестрой тоже принимали участие в поездках по госпиталям. Первый госпиталь, который мы посетили, был в Красноармейске. Кто-то из детей пел, другие читали стихи, танцевали. Пела и сама Анна Николаевна. Я помню песню, которую она исполняла:

Капитан был молод, с тонким гибким станом,

Золотистый локон падал на висок.

Но при разговоре с юным капитаном

Каждый был почтителен и строг...

Капитана звали Анна Николаевна…

  Эта песня особенно нравилась бойцам так же, как и наша учительница Анна Николаевна. Она была красивая, стройная. И у нее «золотистый локон падал на висок». Моя сестра пела песни из репертуара Руслановой. У нее был сильный голос, который впоследствии, во время контузии она потеряла.

  Летом 1942 г. мы вместе с маминой младшей сестрой Таей, ей было тогда лет 18-20, ездили в степь под Сталинградом рыть траншеи – оборонительные сооружения. Нам выдавали лопаты и брезентовые рукавицы. Но рыть землю, твердую от засухи, было очень трудно. На руках оставались кровавые мозоли. Незадолго до начала Сталинградской битвы, тетя Тая вышла замуж за лейтенанта Красной Армии, который на следующий день после свадьбы, ушел со своей частью на фронт и вскоре погиб. А тетя Тая переехала жить к свекрови.

  Папа с мамой работали, а мы, девчонки (старшей - 12 лет, мне - 10 лет, а младшей – 7 с половиной), во время бомбежек и обстрелов прятались в подвале дома. Каждый раз после очередной бомбежки, тетя Тая прибегала проверить живы ли мы. Но вот однажды она не пришла. Позже, когда мама вернулась и узнала, что тетя Тая не приходила, мы вместе решили проверить, не случилось ли с ней беды. Домик их находился недалеко, но когда мы добрались туда, то на месте дома увидели огромную воронку, а в нескольких метрах от нее лежала часть руки. По кольцу на пальце мы узнали, что это останки маминой сестры. Мы зарыли в землю все, что от нее осталось.

  В первые дни сентября 1942 г., ближе к ночи, прибежал папа, работавший на заводе «Баррикады», узнать, живы ли мы. Улеглись спать в подвале дома. И именно в эту ночь бомба разорвалась рядом с нашим домом, разрушив одну из стен, около которой спал папа. Мы проснулись от этого взрыва. Гарь, дым, пыль, кромешная тьма, и только слышен папин хрип. Старшая сестра стала на ощупь искать папу, и ее рука сквозь пробитый череп провалилась в мозг отца. Осколком ему пробило голову. Второй осколок прошел между головами мамы и младшей сестры, они спали рядом, к счастью, не задев их. На наших глазах папа умер. И нам, троим истощенным, полуголодным девчонкам и маме, которой в ту пору было всего 28 лет, пришлось долбить окаменевшую от летнего зноя землю, чтобы вырыть могилу для папы. Завернув в одеяло, мы его похоронили.

  Потом перебрались в “щель”, заранее вырытую для укрытия от бомбежек. Но вскоре бомба разорвалась рядом со “щелью”. Взрывной волной выбило дверь, а старшую сестру, которая была ближе всего к выходу, выбросило на поверхность земли, отбросив на 4 метра от “щели”. Она была контужена, временно лишилась слуха и речи. И еще у нее были «отбиты» почки. Сестра и умерла-то впоследствии от болезни почек, не дожив до сорока трех лет. После этого взрыва мы решили перебраться на берег Волги. В сумерках в перерывах между артобстрелами перебежками и ползком добрались до Банного оврага, а затем до берега Волги. К счастью, нам удалось найти свободный блиндаж на крутом берегу Волги за заводом «Красный Октябрь», ближе к копровому цеху. Там мы и провели оставшиеся дни и ночи Сталинградской битвы.

  В октябре бои шли уже на территории заводов. Смерть могла настичь в любом месте: в подвале дома, и в специально вырытом убежище. Так, во время очередной бомбежки жившая под Сталинградом семья папиного брата, который воевал на фронте и погиб, укрылась в “щели”. В убежище находились — мать, семеро ее детей и семья соседей. Бомба попала в “щель”. Тела всех, кто находился внутри укрытия, были разорваны, чудом осталась в живых лишь старшая из маминых двоюродных сестер, но она сошла с ума.

  Нас мучил голод. Еды не было совсем, даже и суточной блокадной пайки. Иногда кто-то из бойцов забегал в блиндаж, чтобы дать маме кусок хлеба, обычно это было граммов сто. На четверых - крохи. Временами не было сил двигаться. В блиндаже всегда полумрак — окошечко размером приблизительно 30 на 30 см. Ночью зажигали самодельную коптилку, сделанную из гильзы снаряда, которую нам передали бойцы. За водой приходилось спускаться к Волге и черпать ее из проруби. Правый берег Волги крутой, поэтому для того, чтобы спуститься, наверху и внизу были вбиты колья, а на них натянута толстая веревка. Только держась за эту веревку и можно было спуститься к реке или подняться к блиндажу, иначе не хватало сил. Внизу стояли саночки, чтобы на них довезти бидон с водой от проруби до берега.

  Однажды, находясь у проруби, я услышала где-то внизу по течению крик женщины. Она тонула и звала на помощь. Крик ее сначала был громким, а потом постепенно затих.

  Однажды, поскользнувшись, я тоже провалилась в прорубь. И только саночки зацепились за ее края. Эти саночки, да мой Ангел-Хранитель помогли мне выкарабкаться из воды. Моя одежда тут же покрылась ледяной коркой. Так я и добралась до нашего убежища. Но потом, уже после окончания войны, трижды в жизни мне пришлось по году лежать в больницах. У меня отнимались руки и ноги, и я не могла ходить, меня носили на носилках. Последняя «военная атака» на мое здоровье, произошла когда мне было 24 года. И тогда на вопрос мамы: «Будет ли она ходить?» – Врачи отвечали: «... Выдержало бы только сердце». Все это оказалось последствием зимнего «купания» в волжской проруби.

  Сталинград представлял собой страшную картину разрушения. На протяжении 40 километров – сплошные руины. Остовы разбитых и сожженных зданий с черными глазницами изуродованных проемов, застыли в мертвом молчании. Повсюду были горы обломков рухнувших домов, перепаханная взрывами земля, тысячи трупов павших защитников города и фашистских солдат, улицы, заваленные битым кирпичом, искореженной арматурой, разбитой техникой, изрытые воронками авиабомб, снарядов и мин.

  Секретарь Сталинградского обкома партии А.С.Чуянов впоследствии написал: «Город лежал в развалинах, догорали руины рабочих поселков. Из подвалов несло едким дымом и смрадом тлеющих трупов. Не сохранилось ни одного из 126 предприятий, при этом 48 заводов просто стерты с лица земли. Мертвыми гигантами замерли «Красный Октябрь», «Баррикады» и Сталинградский тракторный завод.

  Завод «Красный Октябрь», за которым на берегу Волги в блиндаже находилась наша семья, оказался на главном направлении удара. Перед нашими глазами была невообразимая металлическая тайга, хаос разбитых и сваленных конструкций, перекрытий, кровли, завалы кирпича, разрушенные стены и трубы.

  Городской Совет депутатов трудящихся провел учет населения. На 2-е февраля 1943 года в Сталинграде насчитывалось 32 181 жителя. Из них более 30 тысяч находилось в Кировском районе. В остальных районах, на улицах которых шли бои, осталось всего 1515 жителей: в Ерманском (ныне Центральном) районе – 33 человека, в Тракторозаводском, Баррикадном, Краснооктябрьском районах– 764 жителя, из которых 4 человека – это моя семья. Среди оставшихся в живых мирных жителей были и дети. Изможденные голодом и жаждой, они представляли печальное зрелище. Каждое ребрышко, каждый позвонок, каждый сустав выступал под кожей. Глаза, глубоко ввалившиеся в глазницы, выражали недетскую печаль и страх. Эти дети не могли громко говорить, разучились смеяться. Не лучше выглядели и их матери, с болью взиравшие на своих детей.

  Как мы выжили – это известно только одному Господу Богу. В Сталинградской битве не было тыла. Поэтому оставшиеся в городе мирные жители в дни боев находились на передовой.

  После 2-го февраля 1943 г., когда в Сталинград пришла победа, началось восстановление города. Жизнь в разрушенном городе, была по-прежнему чрезвычайно тяжелой. Люди жили в блиндажах, землянках, подвалах, на лестничных площадках домов. Население терпело нужду во всем, что обеспечивает нормальную жизнь: не хватало еды, одежды, обуви, топлива, медикаментов. У нас не было электричества, водопровода, канализации. Жители хоронили погибших. Немало труда требовалось на расчистку Сталинграда от разбитой вражеской техники, обломков зданий.

  13-го февраля 1943 г. мама приступила к работе на заводе «Красный Октябрь». Все взрослое население, а вместе с ним и многие дети, участвовали в разборке руин. Мы с сестрой тоже трудились вместе с другими.

  Нам выдали хлебные карточки. У нас теперь ежедневно был хлеб. В деревне, находившейся в семи километрах от Тракторного завода, жила старшая мамина сестра, у которой было пятеро детей. Еще перед началом сражения в Сталинграде, к ним пошла наша бабушка чтобы навестить их, да так там и осталась. А муж сестры был на фронте. Немцы разграбили всю деревню. Еды у жителей деревни не было, и продуктовые карточки никто  не выдавал. Тогда мы решили поделиться своим пайком  с родственниками. Но надо было эти продукты как-то доставить в деревню. Мама работала, старшая сестра почти не вставала с постели после ушиба и контузии, поэтому в деревню с продуктами, пришлось ходить мне. Надо было с берега Волги пройти по дорожке мимо копрового цеха, дойти до шоссе, а затем по шоссейной дороге добраться до Тракторного завода. Среди руин и пепелищ я шла восемь километров, а потом еще несколько километров до деревни.

  В те дни трупы немцев стали свозить к шоссейной дороге и штабелями укладывать вдоль обочины. Трупы были скрючены от мороза, иногда с выпученными открытыми глазами. И вот, мимо таких гор трупов я шла: сначала в деревню, потом обратно, к вечеру нужно было вернуться назад, чтобы мама не волновалась, жива ли ее дочь. В то время в степных оврагах пряталось немало фашистов, с особой жестокостью они убивали всех, кто попадался им на пути: расстреливали, резали. Сколько детей из близлежащих деревень, собиравших хворост, чтобы растопить печь в избе, погибло тогда от рук этих фашистов уже после Сталинградской битвы, сколько подорвалось на минах…

  Я испытывала невыразимый ужас, проходя мимо нагромождения трупов. Каждый раз мне по-детски казалось, что кто-нибудь из этих мертвецов схватит меня. После Тракторного завода вблизи дороги стоял высокий дуб, под которым я всегда отдыхала. Меня по-прежнему неотступно мучил голод. Но в моем мешочке перекинутом через плечо, был хлеб! Мы, дети военной поры, слишком рано стали взрослыми и ответственными, и я знала, что не могу прикоснуться к этому хлебу: он предназначен для голодающих в деревне. Поэтому каждый раз присаживалась возле дуба, и пыталась, раздирая в кровь пальцы выковыривать желуди, с осени вмерзшие в землю, чтобы разжевать хотя бы один из них.

  Однажды, возвращаясь из деревни, услышала свист пуль над головой. Я оглянулась и увидела троих фашистов. У одного из них был автомат. Они стреляли в меня. Нас разделял лишь овраг. Вдруг мне резко обожгло ногу, чуть выше щиколотки (это было касательное ранение пулей). От неожиданности я споткнулась и упала. Немцы еще стреляли в мою сторону. Я с ужасом прижималась к земле. Но вновь мой Ангел-Хранитель отвел смерть. Я даже удивлялась, как это пули падают вокруг, но ни одна не попадает в меня. Прошло немного времени, и стрельба прекратилась. Слегка приподняв голову увидела, что немцы скрылись, и снова страх одолел меня: может быть, они спустились в овражек и направляются ко мне? И вот тогда я припустилась бежать. Я неслась изо всех сил, ведь я бежала от смерти.

  Сталинградская битва еще раз догнала меня, когда я уже училась в институте. Однажды увидела во сне со свистом летящую на меня бомбу. Казалось, что за секунду до взрыва я проснулась. Больше нормально спать не могла. Каждую ночь – или на меня летела бомба или в меня стреляли из автомата. Меня обследовали профессора, делали снимки головного мозга, созывали консилиумы, лечили в больницах, прописывали различные уколы, но бомбы все летели и летели, а автомат все стрелял и стрелял. Это продолжалось 15 лет. Потом война перестала сниться. Я знаю многих, переживших Сталинградскую битву, кого последствия тех перенесенных страданий сделали инвалидами.

Мой рассказ — краткое описание тех страшных испытаний, которые выпали на долю моих родных. В каждой семье, пережившей Сталинградскую битву, была своя трагедия.

------------------------------

На условиях обмена:Здоровое питание это не диета! Пошив детской одежды в ателье Витея Ивантеевка; Номера и цены на Гарибальди; Снегозадержатели Официальная оценка жилой недвижимости